«Спрятанные» корабли - опыты маскировки

Как «закрасить» пароход?

Еще перед началом Первой мировой войны военные корабли всех морских держав примерно так и выглядели. Начавшиеся в 1914 году боевые действия внесли в эту монотонность и слаженность кардинальные изменения.

Необходимость в более тщательной маскировке как гражданских судов, так и военных кораблей появилась в первую очередь в виду необычайной активности немецких подводных лодок. В какой бы цвет не было окрашено судно, в перископ его очертания определялись достаточно четко. Затем просчитывался курс, скорость и… две-три торпеды отправляли корабль на дно.

Как бороться с этой напастью? Появилось множество предложений и эскизов, демонстрирующих возможность закрашивать суда в «природные» цвета. Тут вам и «северная Атлантика», и «средиземноморские волны», и «прибой у берегов Нормандии», и даже окраска под «залив Святого Лаврентия», но… Природа изменчива, а равно и погода, и корабль не стоит на месте, а перемещается, к примеру, из Карибского моря в Северное, и нет никакой возможности сменить камуфляж в процессе путешествия. Да и календарь не остановишь: тот же залив Святого Лаврентия зимой выглядит совсем не так, как летом.

Появлялись даже совсем удивительные предложения окрашивать корабль с одной стороны в «береговой» цвет скал и кустарников, под место его постоянной стоянки, а с другой — в небесно-морской или серо-свинцовый «походный». Подобные «новшества» отвергались сразу. Ведь вражеская подлодка может запросто зайти «не с той стороны» и даже если ее командир будет несказанно удивлен невесть откуда взявшимся «островом», вряд ли он будет так глуп и упустит возможность проверить его торпедой на прочность.

Кутерьма на флоте

И тут, на фоне всех этих многочисленных размытых пятен цвета морской волны ярко выделилось предложение британского военно-морского офицера и по совместительству художника некоего Норманна Вилкинсона.

Офицер-художник, серьезно увлекавшийся в то время только входившим в моду кубизмом, предложил не пытаться замаскировать корабли под постоянно меняющийся природный фон, а наоборот: само судно превратить в фон, в своеобразное художественное полотно, на котором в свою очередь изображать совершенно абстрактные линии и геометрические фигуры, после чего раскрашивать полученную картину в самые яркие и неожиданные цвета.

Расчет был прост: скрыть под маскировочной краской весь корабль невозможно, а вот исказить его размеры и форму, сделать так, чтобы противник пусть недолго, но поломал бы голову, что перед ним: большой сухогруз или два маленьких сейнера и вообще, где тут нос, а где корма.

И предложение было принято. Британцы назвали новое направление в маскировке «ослепляющей раскраской», а американцы обозвали новинку «кутерьмой».

К работе по созданию произведений искусства из боевых кораблей были приглашены настоящие художники-кубисты. Вот где мастерам кисти было раздолье! Тысячи квадратных метров стального бронированного «полотна», сотни матросов-помощников, готовых воплотить в жизнь любой, самый фантастический замысел художника.

Правда, военно-морское министерство вскоре прекратило богемное раздолье, были выработаны хоть и сногсшибательные, но довольно стандартные типы раскраски для боевых кораблей и гражданских судов. Но, все равно многие корабли несли на своих бортах необычайно оригинальные картины и, собираясь в конвой, иногда представляли собой не то стаю каких-то фантастических гигантских рыб, не то сборище ярких тропических попугаев.

Самое интересное, что опыты с «попугайской» окраской судов в тот момент дали положительный эффект. С начала введения столь необычайного новшества немецкие подводные лодки, охотясь за транспортами, стали гораздо чаще промахиваться.

К сожалению, с введением в строй морской авиации необходимость в художниках-кубистах пропала. Если в болтающийся над волной перископ определить тип и перемещение весело раскрашенного корабля было достаточно трудно, то с воздуха его силуэт выделялся достаточно четко. Да и командиры — морские «волки» пусть про себя, но все-таки выражали недовольство превращением своего боевого корабля в цирк-шапито. К началу Второй мировой войны визуальный поиск морской цели начал окончательно отходить в прошлое. Его место заняли усовершенствованные локаторы и сонары, и корабли вновь начали покрываться монотонной шаровой краской.

Приключения «морского охотника»

В одну из жарких крымских ночей июля 1941 года советский «охотник за подводными лодками», по причине малых размеров не имевший названия, а только личный номер, вышел из Стрелецкой бухты и взял курс на Феодосию. На море стоял штиль, и катер быстро мчался к своей цели. Ближе к полуночи за кормой охотника раздался негромкий комариный писк, быстро переросший в рев. Проводивший свою «охоту» пилот немецкого бомбардировщика, обнаружив предательски светившуюся в темноте кильватерную струю за кормой охотника, решил не терять шанс и уничтожить пусть маленькую, но все-таки боевую цель. Уже через несколько секунд на катер посыпались бомбы.

Командир охотника аккуратно проделал все, чему его обучали на курсах. Приказ заглушить двигатель и переложить руль на борт был выполнен мгновенно. Струя исчезла, по идее катер должен был теперь раствориться в темноте. Но немец не отставал, бомбы ложились все ближе и ближе, а командир терялся в догадках: что не так? Где ошибка? Думать надо было быстро, ведь для малого охотника достаточно одного более-менее точного попадания, чтобы отправить его со всей командой на дно. Ответ на загадку нашел боцман. Катера этого класса отличались от других боевых кораблей деревянной палубой, которую по морским законам драили с утра до ночи. Теперь эта палуба буквально светилась в темноте, с головой выдавая пилоту бомбардировщика местонахождение катера. Проблему решила морская вода. После нескольких ведер, в темпе вылитых на палубу, дерево моментально потемнело, и уже через минуту гул моторов вражеского самолета сместился в сторону, а вскоре и вовсе затих в ночи.

Это происшествие вынудило многих командиров перекрасить прекрасные деревянные палубы своих охотников в неброские цвета.

Замаскировано в СССР

Возможно, описанный эпизод был первым, пусть и примитивным опытом маскировки советского боевого корабля во время Второй мировой войны. Однако приведенный пример вовсе не значит, что до 1941 года в России вопросами маскировки не занимались в принципе. Существует приказ еще от 25 апреля (7 мая) 1895 года о приведении боевых кораблей к бою, написанный тогда еще контр-адмиралом Степаном Осиповичем Макаровым. Среди множества пунктов приказа есть и предписывающий тщательно соблюдать маскировку корабля, для чего своевременно необходимо было выкрасить корпус, рангоут и трубы в светло-серый цвет.

Позже, выяснилось, что серые «шаровые» оттенки — не панацея от всех бед. Пришлось разрабатывать для каждого возможного театра военных действий свою особую палитру. Но серьезно, так сказать, на государственном уровне, в СССР к этому вопросу подошли только весной 1942 года. Учли опыт союзников — «веселые» цвета отвергли, так как они уже пережили свой век, а вот форму, пресловутый кубизм применяли достаточно широко, правда, уже с учетом возможности налета с воздуха.

Для маскировки судов, поставленных на «долгий» якорь: плавучих госпиталей, доков или кораблей, нуждавшихся в ремонте, одной краской уже было не обойтись. Приходилось прибегать к помощи фальшивых сооружений: надстроек, кустов и деревьев. На палубах некоторых кораблей даже «сажались» огороды и возводились деревенские домишки и сараи. Для камуфляжа широко использовался камыш и побеги кукурузы, а наиболее удачной находкой была… обыкновенная мешковина. Грамотно затянутый в пыльно-серые мешки корабль сверху походил на самую рядовую прибрежную скалу, и только хорошее знание противником местности помогало бы избежать подобного заблуждения.